Но по нашему следу могут идти и другие. Надо быть настороже — все время, пока не дойдем до горы и не уберемся из этого вонючего мира. Раскупорив мех, воин пригубил теплую, пахнущую кожей воду, потом заткнул ею и возвратил Уолтеру.

— Когда остановимся, я хотел бы потренироваться. Поиграем? Если не возражаешь.

Меч Ольмина был отличной работы, с легким изгибом и плетеной чашкой — и без малейшего следа ржавчины. Но он был вполовину короче меча Карла; чтобы работать им, требовалась совершенно иная техника, умение отслеживать и наносить удары в ближнем бою. Этот меч был оружием скорее колющим, чем рубящим, хотя лезвием его можно было бриться. Бараку он явно пришелся по душе; тем не менее лучше поскорее свыкнуться с ним — а значит, тренироваться, где только можно и когда можно.

Уверен, Ольмин хотел бы, чтобы я хорошо владел им, пришла Карлу саркастическая мысль. Однако это несправедливо — что до этого гада уже не дотянешься. Подонок, сбежал без боли… Ишь чего захотел от жизни — справедливости…

С высокого облучка другого фургона на свою запряжку тихонько ругалась Энди-Энди. Может, для такой повозки шестерня была и больше, чем нужно, но лишней упряжи у них не было, так что впрячь разом всю шестерню означало сэкономить время: не приходилось дважды в день останавливаться и перепрягать лошадей.

Карл повернулся к Уолтеру.

— Она приходит в себя. Понемногу — но все же.

Уолтер взял с сиденья подле себя пропыленную тряпку и отер лоб.

— Она — приходит.

А Дория — нет. Но вслух он этого не сказал. Дория стала почти автоматом, отвечала только на прямо поставленные вопросы, да и то односложно. Того, что она съедала, не хватило бы и ящерке, а фургон она покидала лишь по приказу. Карл попробовал как-то отвести ее в сторонку, объяснить, что бояться нечего, что она под защитой…

Больше он не пытался. Любое прикосновение вызывало у нее крик — пронзительный вой на одной ноте, который затихал лишь тогда, когда ей изменяли силы.

Возможно, при правильном уходе Дория когда-нибудь и поправится. И возможно, следовало сделать крюк, завернуть в храм Целящей Длани. Но Ахира воспротивился: прямого пути туда нет, а воды у них — только-только пересечь Пустошь. А ну как появятся другие работорговцы…

Ахира был прав. Лучшее, что они могли сделать, — идти вперед, как можно скорее попасть домой. Там, дома, психиатрическое лечение, может, и не слишком эффективно, но Карл найдет врача, который разберется, что с Дорией, и поможет ей, даже если при этом придется сломать пару-тройку рук… Пусть себе история последних месяцев их жизни будет записана в историях болезни как пример группового помешательства — зато Дория получит необходимую ей помощь. Во всем.

Уолтер, морща лоб, снизу вверх смотрел на Карла.

— Ты ведь знаешь, да?

— О чем?

— Дория.

Карл кивнул.

— Да.

Уолтер немного подумал, повертел в пальцах поводья.

— Это должно быть… как бишь его звали… тот дракон.

— Эллегон.

Вор содрогнулся.

— Как думаешь, она поправится — учитывая, чего ей пришлось хлебнуть?

Карл покачал головой.

— Вряд ли.

— Но надежда…

— Не много. — Было в этом разговоре нечто странное. Уолтер советуется с ним? — Помню, прежде ты был больше уверен в себе.

— Я и сейчас уверен. — Уолтер перегнулся назад, вытащил бутылку с вином и отхлебнул. — Уверен и сейчас. — Он предложил выпить и Карлу, но тот отказался. — Карл? Что же нам с этим делать?

Карл пожал плечами и пустил лошадь рысью.

— Отправимся домой. А там сделаем, что сможем. — И бремя своей вины я унесу с собой в могилу. Не освободи я Эллегона, не побей Ольмина — ничего этого не случилось бы. Но даже знай я, что будет, — оставил бы я Эллегона прикованным в выгребной яме? Или предпочел бы жить с этим остаток своих дней?

— И что же мы сделаем? — спросил Уолтер. Ветер уносил его слова.

Карл не ответил. Время ответов еще не пришло.

Глава четырнадцатая

ПЕЩЕРЫ

Бремон высился впереди — темный, островерхий, заслонивший добрую половину неба.

Правящий открытым фургоном Ахира потряс головой и тихонько выругался себе под нос. Проклятая гора все время маячила впереди — тогда как запечатленная в его голове карта Ореена утверждала, что они должны быть уже возле самого входа. Возможно, тут пригодилась бы сделанная гномом грубая копия, но она, как большая часть их припасов, досталась работорговцам.

Но нет — дело не в этом. Ореенова карта четко отпечаталась в его голове. Просто Бремон слишком велик, слишком высок, слишком громоздок и расплывчат — у него нет явных границ, нет внятной линии предгорий.

Хаким, сидящий с ним рядом на широком облучке, скосил на гнома глаза.

— Мы уже подъезжаем? — поинтересовался вор — тринадцатый раз за утро.

Ахира натянул вожжи. Тянущие фургон лошади резко встали на полого идущем вверх склоне.

— Что ты творишь, мелкий придурок?! — раздался вопль Андреа. Ахира оглянулся: она всей силой налегла на вожжи, принудив шестерню встать, носы передней пары лошадей были всего в паре дюймов от задника его фургона. — Ну, доберусь я до тебя… — Она спрыгнула с высокого облучка своего фургона и зашагала к гному по высокой, до колен, золотистой траве.

— Прости, — поспешно сказал Хаким, — мне надо кое-что обсудить с Ари… — Он быстро спрыгнул, пробежал с другой стороны — не с той, где подходила Андреа — и скрылся во втором фургоне.

Ахира не винил его за изобретение необходимости срочно поговорить с магом, как не винил и Карла, пославшего свою кобылу вперед, мимо фургонов. Такие взрывы становились уже привычны.

Не могу сказать, что она не права, но мне-то что с этим делать? Возможно, самым верным было бы передать командование Карлу… А впрочем, нет, нет. Карлу и Хакиму повезло, но поступили они неправильно.

Когда Андреа подошла, он протирал пальцами глаза, потом опустил руки.

— Что на этот раз?

Андреа воздела руки.

— Сколько раз я просила тебя — вежливо, заметь — предупреждать меня прежде, чем останавливаешься? Ты что — и впрямь хочешь, чтоб моя шестерня въехала в эту твою чертову телегу?

Лицо девушки пылало. Ахира проглотил резкий ответ и поднял ладонь.

— Успокойся, пожалуйста.

Если тебя так бесят мои внезапные остановки, почему бы тебе не отстать немного со своей шестерней? Ответ был очевиден — и неверен. Ясно же: она «наступает ему на пятки» из неосознанного желания подогнать его, подогнать их всех. Чтобы поскорее выбраться из этого мира и оказаться дома.

— Прости, — сказал он. — Я виноват. Просто…

Гном постарался, чтоб голос его звучал ровно, — но только лишь больше обозлил ее.

— Не смей снисходить до меня! — Губы ее побелели. — Я вкалываю как проклятая, правлю этой упрямой, дурной шестерней…

— Я сказал…

— … бьюсь с ними почти весь день! Они же должны мне верить, знать, что я не заведу их в…

— Ничего. Они. Не. Должны. — После каждого слова гном пристукивал кулаком по облучку. Ахира с трудом сполз на землю. — Все. Остановка.

Хватит с меня. Понятно, Андреа пришлось нелегко; отчасти в этом его вина. Но довольно обращаться с ней, как… как…

… как все привыкли обращаться со мной. Как со своего рода калекой. Поручили ей править большим фургоном — просто чтобы у нее было дело, а не потому, что она умеет это лучше других. С этим надо кончать — сейчас же.

— Здесь мы постоим. Можешь распрячь свою шестерню или задать им корм. — Гном поднял голову и повысил голос. — Карл!

Великан развернул лошадь.

— Что? Обед? — Он ткнул пальцем в гору за спиной. — Я там впереди видел рощицу, так примерно в миле. Там будет удобнее.

Ахира покачал головой.